Сказались ли российские санкции на экономиках стран СНГ?

Шестого августа 2014 года Владимир Путин подписал указ "О применении отдельных специальных экономических мер в целях обеспечения безопасности России", по ряду позиций запрещающий на один год ввоз в Россию сельхозпродукции, сырья и продовольствия из стран, присоединившихся к санкциям против РФ. Спустя сутки, президенты Назарбаев и Лукашенко в телефонных разговорах с Путиным дали понять, что не присоединятся к российским санкционным мерам, но с оговоркой, что создадут условия на своих границах для соблюдения нового режима допуска импортеров на российский рынок.

В частности, речь идет об увеличении представителей российской ФТС на внешних граница ТС для мониторинга и фильтрации товарных потоков из стран, в отношении которых были введены ограничения. Предложенная техническая мера мало говорит о масштабе влияния политики санкций на Таможенный Союз и страны СНГ, скорее всего, дискуссия по этому поводу будет расширяться. Российская экономика довлеет над экономиками партнеров и любые серьезные действия, безусловно, отразятся на соседях, тем более в ситуации интегрированного таможенного пространства. Санкции на бумаге имеют как очевидные положительные, так и более тонкие отрицательные последствия как для России, так и для экономик российских партнеров.

Положительным, можно считать то, что санкции предоставили возможность усилить внешнеполитическое влияние России. В частности, старая идея о необходимости перехода России исключительно на рублевые расчеты с партнерами по СНГ раньше имела только теоретическое обоснование. Теперь возникла более широкая практическая задача обойти барьеры зарубежных банков, опасающихся штрафов или прямо подтвердивших свою лояльность антироссийским санкциям. Центробанк и правительство прорабатывают возможность и ведут переговоры о переходе на рублевые платежи с Китаем, Турцией, Вьетнамом. Таким образом, видна попытка расширить поле торгово-экономических союзников далеко за пределы стран ТС, СНГ и даже ШОС. Отсюда можно сделать осторожный вывод, что Москва в дальнейшем на основе "рублевых отношений" может попытаться выстроить некую формализованную структуру, близкую по смыслу преемственности с организацией СЭВ (Совет Экономической Взаимопомощи социалистических стран с 1949 по 1991 г).

Второй положительный момент. Как нельзя удачно торговые санкции (включая начатую процедуру принудительного вывода Украины из договора ЗСТ СНГ) повлияли на экономическую часть процесса евроассоциации Украины. Навязанная Киеву пауза в 15 месяцев, до момента полной имплементации соглашений, даст возможность обсудить расширенный список требований Москвы по исключению почти пятой части товаров из перечня ЗСТ между ЕС и Украиной. В свою очередь, планируемое ведение с 1 ноября пошлин на 144 товарные позиции украинского экспорта в Россию, с одной стороны, подстрахует зону ТС в случае скрытой имплементации, с другой укрепит стимулы для изменения элементов политики евроассоциации в пользу более рассудительных и компромиссных отношений с российским интеграционным блоком.

Трудно сказать была ли на самом деле у Кремля продуманная иерархия целей и последствий в политике ответных санкций. Результат оказался достаточно разноплановым, чтобы делать окончательные выводы. В плане интересов геополитики, точнее угроз для евразийской интеграции со стороны соглашений о евроассоциации, Москва оказалась услышана. Однако в стихии экономической жизни мы будем иметь комбинацию плюсов и минусов, отличную от ожидаемых ранее более-менее просчитанных последствий. Внешние условия политики импортозамещения и изменения торговых режимов далеки от атмосферы тихой гавани. Принятый бюджет 2015-2017 годов не планирует введение налога с продаж и повышение НДС. Однако дополнительные обязательства к оборонным и социальным программам, возникшие в связи с санкциями, приведут к росту дефицита бюджета и необходимости введения новых налогов с 2016 года (оценка Кудрина). Недавнее "распечатывание" более чем на половину ФНБ в пользу "пострадавших" нефтегазовых компаний также грозит в перспективе экономической дестабилизацией. По словам главы Минфина Антона Силуанова дополнительные расходы на новые госпрограммы, включающие развитие сельского хозяйства в рамках импортозамещения, строительство моста через Керченский пролив, железнодорожных обходов вокруг Украины, госгарантии предприятиям ОПК, и прочие программы прямо и косвенно деформированные санкциями, только в 2015 году потребуют более 500 млрд. руб.

Прямым образом эти затраты российского бюджета не проецируются на постсоветское пространство, но рост подобной экономической активности влияет на восприятие "фактора сильной Москвы", комплексно влияющего на ситуацию в СНГ. И без того существенный, он стал гораздо ощутимее: усиление военно-политического влияния в совокупности с неясными экономическими последствиями. Отсюда понятна осторожность партнеров по ТС и СНГ, достаточно зависимых как от текущего состояния, так и прогнозируемых перспектив российской экономики.

Каковы первые краткосрочные последствия политики санкций для российского рынка?

Первый месяц действия указа "О применении отдельных специальных экономических мер" естественно прошел под знаком лихорадочной переустановки сложившихся товарно-логистических связей на рынке продовольствия и определенным спекулятивным колебаниям даже по тем позициям, что не попали под запрет. К примеру, запрет на ввоз свинины и говядины от основных поставщиков привел к увеличению объема мяса кур на рынке, однако по повышенной оптовой цене, что спровоцировало высокие цены на розницу (в Тульской области стоимость мяса кур в тушках, в течении месяца возросла на 15,4%, в Тверской — на 12,7%, в Ленинградской — на 12%, в Приморье – 35%). По оценкам ФТС, снижение импорта по отдельным группам составило более 50%, остатки "запрещенного" импорта выбираются потребителями, расчищая место для новых поставщиков и производителей. Успеют ли они занять нишу, до возникновения дефицита, неясно.

Второй момент - растерянность чиновников и неопределенность бизнеса по поводу новых рисков и затрат. Ввиду того, что список запрещенных товарных позиций видимо составлялся достаточно оперативно, заметна непродуманность его номенклатуры, в которую попали ряд безальтернативных для рынка позиций (пищевые добавки, сырье, семена, мальки рыбы, различная продукция категории "здоровое питание"). Ряд запретов, впоследствии, стали снимать. Учитывая, что вносить предложения коррекции в список запретов могут несколько ведомств (Минпромторг, Россельхознадзор, ФТС, плюс Мониторинговая комиссия при правительстве) неизбежна возможность коррупционных манипуляций с отдельными позициями из перечня запретов, официально не изменяющую саму политику санкций.

Возникла проблема невозможности ввоза в РФ продукции, оплаченной по контрактам до 6 августа. Бизнес-омбудсмен Титов обратился с письмом к премьер-министру Медведеву разрешить ввоз по оплаченным поставкам, чтобы снизить бизнесу возникшие убытки. Бизнес реагирует на санкции и встречными предложениями. Так, например, президент Российского союза предпринимателей текстильной и легкой промышленности заявил, что объединение не поддерживает запрет на ввоз текстильной продукции из ЕС. Учитывая, что 80-85% российского импорта приходится на Китай, Пакистан, Турцию, по мнению текстильщиков, меры запрета бессмысленны в отсутствие системной промышленной политики, в отрыве от переоснащения отечественных производств, и усиления мер по борьбе с контрафактом.

Третий момент касается неопределенности в отношении долговременности взаимных эмбарго - их временный, зависимый от политической обстановки вокруг Украины, характер. Часть санкций, привязанных к крымскому вопросу, прежде всего американских против путинской элиты и российского ОПК, будет носить системный и долгосрочный характер. Однако, последовавшие европейские "дополнения" могут иметь значительные корректировки и отступления. Поэтому когда мы будем говорить о позитивных последствиях мер импортозамещения, нужно понимать, что возможностей для их полноценной реализации в означенный годовой период действия санкций, может не хватить для закрепления долгосрочных результатов.

Исторический контекст

На политику продовольственных санкций и других защитных торговых мер России можно посмотреть шире, с точки зрения долговременных мер импортозамещения, усиливающихся год от года. Первая волна этой политики наблюдалось в России после серьезной девальвации рубля, произошедшей в 1998 году. В 1998 году объём импорта в Россию сократился на 20% (до $74 млрд), в 1999 году - ещё на 28% (до $58 млрд). Возросший после кризиса спрос на российскую продукцию был достаточно легко удовлетворён на экстенсивной основе за счёт незагруженных производственных мощностей доставшихся от советского периода. Вызванное девальвацией снижение импорта стало важнейшим фактором экономического роста в обрабатывающих производствах в 1999 - 2000 годах. По оценке ряда экономистов, рост ВВП и промышленного производства в России, произошедший в 1999 году, на 25% был обязан процессу импортозамещения. Тот же процесс, более медленно наблюдался в отношениях с партнерами в СНГ – увеличение не сырьевой части товарооборота, российского экспорта промышленной продукции, осуществилось благодаря указанной динамике.

Спустя десять лет, к посткризисному 2009 году, программы импортозамещения поддерживали торгово-экономические и инвестиционные связи России с регионом ЗСТ СНГ благодаря нескольким конкурентным преимуществам: дешевое сырьё; сравнительно большой внутренний рынок; безвизовое пространство для граждан (относительная СНГ более высокая степень свободы предпринимательской деятельности в России); многолетние традиции и опыт отношений между бюрократией и элитами бывших советских республик.

По конкретным отраслям рост в торгово-инвестиционных отношениях показали лесная промышленность (рост экспорта в СНГ), лёгкая промышленность (за счет импорта сырья из СНГ), фармацевтика (рост экспорта), автомобилестроение (рост экспорта и открытие первых предприятий лицензионной сборки грузовой и легковой автопродукции в Казахстане и Азербайджане).

К примеру, поддержка внутреннего производства привела к тому, что российские легковые автомобили (ВАЗ, УАЗ) по объёму продаж в России и СНГ превзошли докризисный уровень, а общий импорт при этом достиг лишь 50% от того, что было на пике перед кризисом. В стоимостном выражении отечественное развитие автопрома сократило импорт примерно на $20 млрд. за год.

Что мы имеем в этой отрасли на момент начала следующей, политической волны импортозамещения осенью 2014 года? Автомобильный рынок снизился на 25% (более летнего сезонного спада), но остался вторым по величине в Европе (161 тыс. проданных авто за июль-август). В рамках импортозамещения Минпромторг предлагает неожиданный ход - обнулить ввозную ставку на электромобили для стимулирования спроса на данные автомобили и поддержания выгодных условий для формирования инфраструктуры обслуживания автопродукции нового технологического уклада. Стимулирование рынка электромобилей в России, путем создания потребительского спроса и формирования необходимой технологической среды, по оценкам Минпромторга, создаст благоприятные возможности отечественным компаниям для развития нового сегмента рынка не только в России, но и на территории ТС. Характерно, что это не первый, но сравнительно редкий случай в России, когда более сложные макроэкономические условия могут стимулировать технологический прорыв.

Однако, наиболее высокие показатели в рамках стратегии импортозамещения показывает наименее технологичный продовольственный сегмент экономики. Видимо поэтому с этих шагов началась российская политика ответных санкций. Еще в январе 2010 года министр сельского хозяйства РФ Елена Скрынник заявила, что импортозамещение становится одной из стратегических задач российского АПК. Уже к 2007 году производство кондитерских изделий, хлебобулочных изделий, безалкогольных напитков для внутреннего потребления было практически полностью перенесено в Россию.

На рынке мяса и мясных продуктов после 2008 года импорт в Россию стал падать при продолжающемся интенсивном росте внутреннего производства. В 2011 году импорт мяса и мясопродуктов в Россию составил 2,69 млн. тонн, что равнялось 36% от российского производства этой продукции (в 2008 году он составлял 52%). В 2013 году снижение импорта мяса в Россию при одновременном росте внутреннего производства продолжилось. По данным ФТС в 2013 году импорт мяса был 13% меньше, чем в 2012 году. На рынке готовых мясных изделий (полуфабрикатов) импорт был почти полностью вытеснен продукцией российского производства.

В сегменте овощей и бахчевых также произошло снижение импорта при одновременном росте их производства в России. В результате, если в 2008 году соотношение импорта к производству составляло 32%, то к 2012 году оно опустилось почти в два раза (до 17%). Прогноз АПК-Информ, сделанный в середине 2013 года, указывал, что в течении пяти лет Россия сможет почти полностью отказаться от импорта капусты и свеклы, а также еще более резко сократить импорт лука, моркови и картофеля, благодаря развитию внутреннего производства.

Взаимные торговые эмбарго 2014 года по идее должны укрепить линию российского импортозамещения. Однако, отличие от прошлых лет в том, что внешние условия этих запретов отнюдь не благоприятствуют качественным изменениям промышленности. Дефицит средств на модернизацию производств заставляет раздувать госпрограммы (к примеру, дополнительное финансирование рыбного комплекса России до 2020 года превысит 18 млрд руб.). Часть крупных европейских поставщиков из Польши, Словакии, Венгрии, Франции, Финляндии), готовы работать на новых условиях в качестве инвесторов в российские производства, но скованы неблагоприятным политическим фоном и прямыми банковскими запретами.

В тоже время, экспортные контракты на высокотехнологичную продукцию осложняются западной политикой изоляции. Если противостояние пойдет в том же духе, очевидно, что по итогам 2015 может снизиться объем зарубежных заказов на продукцию российского ОПК. Трудно обходить западные санкции в тех отраслях, где необходим импорт машиностроительных станков, готовых промышленных линий. Если в сегменте продовольствия добиться импортозамещения сравнительно быстро достижимый результат, то в отраслях высокотехнологичной промышленности внешние эмбарго могут "придушить" или как минимум затормозить процесс технологической модернизации в рамках полноценного импортозамещения. Индикаторами реальной конкурентоспособности промышленности могут служить показатели экспорта новых моделей самолетов и автомобилей. К примеру, крайне слабые позиции на внешних рынках продукции "Гражданские самолеты Сухого" (линейка самолетов Sukhoi Superjet 100), некоторым образом психологически, компенсируются продукцией СП "GM-АвтоВАЗ", производящей внедорожник Niva, хорошо зарекомендовавшим себя на многих региональных рынках мира. При этом не только рост внешнего экспорта, в том числе за пределы СНГ, но и само производство подобного типа высокотехнологичной продукции происходит в связках с западными партнерами (общая доля импортных комплектующих в Sukhoi Superjet 100 более 74%).

С позиции интересов поставщиков продовольствия из стран СНГ, новые запреты дают несомненные преимущества, и в тоже время, одновременно возникают факторы острой конкуренции с субсидируемыми российскими производителями (объем господдержки сельскому хозяйству на период до 2020 года превысит 1,5 трлн. руб). Однако политика Москвы по привлечению в свою торгово-экономическую орбиту позволяет методами госрегулирования увеличивать импорт плодоовощной продукции от участников зоны свободной торговли СНГ и ТС. Интерес Москвы будет проявляться, прежде всего к тем, кто сможет обустроить за счет своих инвестиций всю цепочку по стандартам ТС: от упаковки до доставки на склад, и затем, в потребительские сети.

Опора на "свои силы" в рамках импортозамещения предполагает активность в интеграционных проектах. Поощрение к выходу на российский рынок будет распространяться не только для бизнеса ТС и ЗСТ СНГ, но и шире. Естественно, речь идет не только о расширении импорта, но и об экспорте российских товаров в эти страны.

Орбита ТС и зоны свободной торговли СНГ

Перейдем непосредственно к влиянию российских продовольственных санкций на ТС и ЗСТ СНГ. Здесь также нужно говорить о последствиях эффекта неожиданности (опасения рынка) и долгосрочных последствиях (перспективная выгода).

Опасения роста цен в торговых сетях тех приграничных России стран, которые по ряду позиций зависят от российских поставок, оказались лишь частично оправданы. С одной стороны, большая часть норвежской рыбы, европейских сыров, фруктовой и плодоовощной продукции южного полушария и т.д. попадают в них с российских складов. Отсюда для потребителей были ожидаемы временные перебои в поставках и определенная пауза для переориентациипереоформления реального производителя на нового легального поставщика в те страны, которые зависят от российской логистики. С другой стороны, в абсолютных цифрах ситуация не выглядит для них критичной. Скажем, российские поставки продовольствия и сельхоз сырья в Казахстан составляют порядка 9% всего российского экспорта в республику (для Азербайджана это соответственно 22,1%). Но поставки из перечня "запрещенных" составляют лишь несколько процентов, скорее являясь товарами из ассортимента премиум-класса. В то же время, если мы говорим об овощах, благодаря климатическим условиям и местным потребительским предпочтениям, южные страны СНГ, такие как Армения, Азербайджан, Казахстан, Узбекистан имеют полностью независимое плодоовощное производство.

Следующая тенденция - изменение логистики. Очевидно, что будут возникать новые схемы в поставках и оформлении продовольствия для России с учетом тех возможностей, которые дает "нейтральный" в отношении запретов экономический статус Казахстана, Беларуси, а также государств участников договора ЗСТ СНГ. В российском импорте из сопредельных стран будет заметен рост продукции как западных производителей, так и китайских импортеров, "закамуфлированной" под местных производителей. По оценкам отраслевых экспертов возможен рост контрабанды до 15-20%. К примеру, давно действует незамысловатая схема: товар декларируется к ввозу на территорию Беларуси, а доставляется в Россию. В случае обнаружения такой поставки, наказание для бизнеса вполне терпимое. Таможенные органы классифицируют это как административное правонарушение (п.2 ст.16.3 КоАП), за которое полагается штраф в 1–2 тыс. руб. с физических лиц и в 50–100 тыс. руб. с юридических лиц и конфискация товара, либо только конфискация, на усмотрение инспектора. Понятно, что арест даже нескольких выявленных партий товара не может остановить весь поток, и, конечно, всегда имеется возможность коррупционного сговора бизнеса и местной таможни.

Прямое последствие санкций – легальный рост новых производств в сфере пищевой промышленности. В данном случае правительство реально смотрит на вещи: если что-то нельзя запретить, его можно легализовать и взять под контроль. В частности, на совещании у Дмитрия Медведева в середине августа, вице-премьер Аркадий Дворкович фактически одобрил обходную для санкций схему: Белоруссии и Казахстану предложено легально перерабатывать часть продукции, которая раньше шла в Россию напрямую из ЕС. Согласно Дворковичу, сельхозпродукция может легально попадать на российский рынок через страны ТС в том случае, если значительная часть прибавочной стоимости импортной продукции будет создаваться в Белоруссии и Казахстане. Строго говоря, достаточная степень переработки изменяет у произведенного товара четыре последних знака ТН ВЭД от первоначального "сырья". Но понятно, что реально оценить эту переработку и прибавочную стоимость практически невозможно. Ожидается, что этим будут активно пользоваться опять же белорусские производители, расположенные на маршрутах традиционной логистики европейского продовольствия в РФ (на российском рынке давно, и как ни странно законно, присутствует рыба и фрукты, завозимые в РФ как произведенные в Беларуси). По данным норвежского издания Dagens Naerinsliv www.dn.no